Зачем Вам нужна эта швабра, мистер Филч? - Вот уже который день она задаёт один и тот же вопрос. Вопрос, который Аргус ждёт каждый день снова и снова, убираясь не далеко от кабинета Защиты от тёмных искусств. Наверное, куда больше он ждёт её новых распоряжений. Новые правила, новые наказания для учеников. Это так прекрасно!

- Ученики снова залили коридор чернилами. - ложь. Это самая настоящая ложь. Всего лишь повод снова оказаться рядом с ней, услышать её голос.

- У Вас замечательная кошка, мистер Филч.

Ну вот, сегодня она куда разговорчивее обычного. Видимо, в хорошем настроении. Ещё бы, ведь сегодня она хочет выгнать из школы эту Трелони. Как же неимоверно приятно знать обо всех планах любимой женщины заранее! А главное - какой женщины! Эти черты лица, эти стремительные движения. Решительная, настойчивая, такая яркая. Всегда выделяется из толпы. Не заметить почти невозможно. Да, Аргус Филч, жалкий сквиб влюблён по уши! Ради неё он готов на всё. Ради прекрасной женщины...

- Миссис Норис будет рада помочь Вам, госпожа инспектор.

Но его совершенно беспардонно перебивают.
- Что за шум там, мистер Филч? - и женщина уже спешит по коридору, расталкивая на своём пути зазевавшихся учеников. Какая всё же, женщина... Аргус едва за ней поспевает. И как она услышала с такого расстояния? Впрочем, наверное такой гомон и хохот просто нельзя не услышать. Завхоз пробирается за любимой через толпу. Все ученики, которых он сдвигает с пути, хихикают ему вслед и снова смотрят на доску объявлений. Прямо поверх так любовно и аккуратно им развешенных приказов какой-то шутник оставил здоровенный плакат: "Филч+Амбридж=Любовь" с карикатурами под ними. Ах, если бы не эти карикатуры, завхоз сам бы двумя руками подписался под этими словами...
- Что это? Кто это повесил? Что это такое? Найдите мне немедленно того, кто это повесил! Наказать!

Этот голос, он такой.. Такой... Для влюблённых ушей он - словно музыка, при звуке которой голоса других тают, исчезают и растворяются. Только вот куда важнее найти сейчас шутника, который посмел изобразить его любимую в виде жабы с розовым бантом. Как можно так - очаровательная Долорес в виде премерзкой , противной жабы.
- Ищите, миссис Норис. Он должен быть где-то здесь, этот негодяй! - практически шипит Филч сквозь зубы, а в мыслях представляет, как берёт за руку самую прекрасную женщину на свете - Долорес Амбридж.

Сколдографированно одной из хогвартских колдокамер в момент, когда Амбридж и Филч видят плакат.

Часть два
— Поганая грязнокровка! — прошипел ей в лицо, подстрекаемый хохотом Крэбба и Гойла. "Почему же её распределили именно на Гриффиндор? Сейчас она бы не услышала этих слов. Она была бы своей. Родной по крови и факультету. Всё же она — сильная и достойная волшебница. Может быть даже отец был бы не против... Впрочем, о чём я думаю сейчас? Сам же оскорбил. У неё даже слов не осталось!" — мысли Драко запутались так, что казалось голова сейчас взорвётся.
Малфой провожает всю троицу внимательным взглядом, посматривая больше на Гермиону, чем на Уизли и Поттера, усмехаясь им вслед. Если бы только хоть кто-то представлял, на сколько была фальшива эта ухмылка. Что хочется посмотреть вслед этой девчонке совсем иначе. Добрее и душевнее, что не характерно ни для него, ни для Малфоев в принципе. Да и вообще не смотреть ей в спину, а заглянуть в глаза, прочитать ее мысли, касаясь руками волос. И видеть там нежность, в этом взгляде, а не этот обжигающий до костей холод, когда не ясно — то ли ударит сейчас, то ли рассмеётся в лицо, то ли заплачет.
Драко едва слышно вздохнул. Сперва он всего лишь придумал её. Увидел в поезде и придумал сказку. В какой момент выдумка успела стать реальной? Когда он поймал себя на том, что постоянно смотрит на неё? На уроках, повернувшись, чтобы бросить злобную ухмылочку Поттеру, в теплице и даже в библиотеке, хотя там Малфой почти не бывает.
Ему противно. Противно понимать и думать, что он — влюблён в грязнокровку. Противно от одного только взгляда на её друзей — осквернителя рода и поганого Поттера. Наверное, от этого он и злится. Может быть потому снова и снова оскорбляет ту, кто заняла столь важное место в его душе, в его сердце. Ведь самую сильную боль может причинить только самый любимый и дорогой тебе человек. Гермиона — его сплошная боль. Боль, отчаяние, безысходность. Недостижимая мечта. Детская фантазия, успевшая перерасти во что-то гораздо большее, но замкнутая где-то глубоко внутри, словно Василиск в Подземелье.
" — Поганая, поганая, поганая, любимая..." — крутятся мысли в голове. Наверное, иногда он был бы даже рад, чтобы она его ударила. Может быть тогда удастся по настоящему на неё разозлиться. Удастся отвлечься, подумать о ком-то другом, а не пытаться снова оказаться на её пути, чтобы сказать очередную гадость? Он не знает. Память снова и снова заставляет увидеть её лицо в тот момент.
То самое лицо, которое запечатлела пролетающая мимо, вездесущая колдокамера.
"Я ненавижу тебя, Гермиона! Ненавижу!"

Сердце разрывается, когда я смотрю на них. На каждого из них. На каждого из тех, кто защищал Хогвартс, их второй, а для кого-то единственный дом. Они боролись за свой и наш дом. За свои жизни и жизни своих одногрупников, профессоров.
Сегодня день тех, кто выжил. Да, именно тех кто выжил. Не мальчика, который выжил, а всех, тех, кто боролся до конца в этой битве. И день тех, кто потерял в ней своих родных и близких. День тех, кого унесла битва, которая, слава Богу, закончилась. Сегодня...

***

Она мечется по залу, одаривая улыбками всех. Каждого. Каждого из тех, кто сейчас находиться в Большом зале. Даже тех, кому плохо, даже тех, кому больно. Особенно – тех, кто склонился сейчас над трупами погибших. Это не улыбка-насмешка. Это не издевка и не неуважение к их горю. Это – огонёк надежды. Эта улыбка заставляет верить в будущее, в то, что все будет хорошо. Ведь это та женщина, которая всегда готова придти на помощь. Возможно, она не сможет залечить душевные раны, но она поддержит, словом поможет, согреет своим теплом. Всех и каждого. Тем самым теплом, которое им сейчас так нужно..

– "Война – закончилась! Их смерти не были напрасны! Они ушли в лучший мир. Они ушли с честью, ушли улыбаясь" – именно этими словами наполнен её взгляд. Именно это она старается говорить как можно чаще. Именно это несут в себе её прикосновения. Нежные руки, которые обрабатывают раны... Сколько же работы у неё сегодня. Такой хрупкой, уже не молодой женщины, которая сейчас нужна всем. Которая готова отдать свою душу другим. Родственникам и родным, чужим и незнакомым и тем, кого хорошо знает.
Мадам Помфри... Вот она склоняется над кем-то из учеников. Вот что-то шепчет над баночкой волшебного снадобья, протягивает ученику стакан, говорит что-то тёплое и вот уже на измученном лице старшекурсника медленно, но верно начинает проступать улыбка...

***

Женщина отходит в сторону и тяжело вздыхает, незаметно проводит по лицу рукой, утирая пот. Но спустя секунду – оборачивается, улыбнувшись, сложив руки, словно в безмолвной молитве... за каждого. За всех, кто есть в этом когда-то красивом, а сейчас – заваленном мусором и обломками, зале. Она рада. Радуется тому, что время горя – прошло и скоро начнётся что-то новое, пока непознанное, счастливое. Такое же светлое, как её улыбка и взгляд. Взгляд человека, прошедшего и пережившего много. Человека, который незаметно, но существенно поддерживал всех и каждого, не разделяя по факультетам, статусу, богатству, крови, характеру. Той, кого незаметно запечатлела одна из не многих выживших после схватки колдокамер, пролетающих мимо.

Часть два

Девушка бежит по Запретному лесу, прижав к себе колдокамеру. Это единственное, что Гермиона успела сделать по дороге – позаимствовать у проходившего мимо Колина его драгоценную камеру – слишком спешила. Ведь не каждый день профессора можно увидеть таким необычным. Казалось, он был пьян. Но что обиднее – она его упустила!
Рык. Он проносится над лесом, казалось, ответив эхом ещё где-то далеко за его пределами и чёрная тень, повалившая испуганную шестикурсницу на землю... "Её нельзя потерять! Ни за что на свете".
Щелчок откатившейся в сторону колдокамеры

***

Где-то рядом шуршит листва под тяжёлыми лапами. Его не было видно, но уже один вой показал, что связываться не стоит. Уж точно не сейчас. Не сегодня. Не в эти прелестные минуты. Мало ли, что ещё живёт в этом лесу? Он всегда был полон сюрпризов. А может это ходит Фенрир Сивый? Но Снейпа сейчас куда больше занимает другое — девушка, которая следила за ним. Которую он сумел заметить лишь случайно, краем глаза и только потому — успел защитить. Скорее всего, это заметил из-за того, что где-то в глубине души хотел этого — чтобы она следила за ним.
Потому что хотел защищать её снова и снова, как тогда от Люпина. Закрыть собой, своим телом. Лишь бы всего на несколько секунд оказаться рядом с ней, прикоснуться к ней. Вот как сейчас. Чувствовать её дыхание на своём лице...
Все дела и планы катятся к чёрту. Даже жгущая боль в руке под мантией, словно перестаёт существовать в эти секунды. Девчонка такая тёплая... И этот запах, словно сводящий с ума. Даже запах её духов чем-то похож на любимый запах Лили Эванс, а сейчас, смешанный с запахом листьев Запретного леса он и вовсе напоминает то время, когда и он, и Эванс были детьми.
— Минус 20 баллов факультету Гриффиндор! Я буду вынужден сообщить Вашему дека...
Ему не дали договорить. Понимала ли эта девочка, что творит или может быть ей было просто страшно? А может она и вовсе не хотела целоваться, просто попыталась подняться? Наверное, он полный идиот, что позволил этому случится, но она была так похожа на Лили.
Их губы соприкоснулись. Всего на мгновенье и практически тут же так и не начавшийся поцелуй прервался.
Снейп, словно взлетевший ворон, подскочил на ноги, не находя слов. Надо было, как всегда, презрительно фыркать, кривить губы в усмешке, а он просто стоял и смотрел,то на нее,то куда-то глубоко в лес. Ждал, пока Гермиона не спеша встанет с золотистой листвы, отряхнёт мусор с мантии... Он не протянул руку, хотя в мыслях снова и снова представлял, как помогает Грейнджер (а может быть, Лили?) подняться. Всё это время шестикурсница не поднимает взгляд. Понимает ли она, что сделала? Понимает ли, что она единственная за много лет, кто смог хотя бы не на долго заполнить пустоту в сердце Северуса? Вряд ли. Ведь она даже не знает про его чувства к Эванс. Он даже не увидит ответа в её глазах, потому что Гермиона упорно не смотрит на профессора, словно боится, что тот прочтёт её мысли.
— Я немедленно доложу Вашему декану, что Вы шастаете по Запретном лесу, мисс Грейнджер! Вы не на много лучше Ваших друзей мистера Уизли и Поттера! — цедит сквозь зубы, пытаясь унять колотящееся, как бешеное, сердце. Мысленно вздыхает про себя.
— Вы — зазнайка, мисс, а это не идёт на пользу ученикам! — Снейп кривится, пытаясь за этой гримасой скрыть свои чувства. Ничего он так и не скажет МаКонагал в этот раз. Доведёт Гермиону до школы и отпустит. В первый и последний раз позволит себе это. Такой же внезапный порыв, как и этот случайный и быстрый поцелуй.
А она молча, обречённо кивает, так и не подняв взгляд, совершенно забыв о лежащей чуть в стороне колдокамере, запечатлевший краткий миг случайной нежности...
Позже камера вернётся к хозяину, а оба сделанных ею снимка мужская рука, чуть дрожа, опустит в камин, перед этим навсегда запечатлев в памяти.

Иногда этот мир покидают друзья...
Эту боль нам уже не забыть.
Иногда этот мир... Покидает семья,
А сегодня — покинул и ты...

Огненного цвета птица садится рядом с телом своего друга, бережно клювом снимает очки-половинки с закрывшихся навсегда глаз. Фоукс плачет, но даже его слёзы не способны избавить от цепких объятий Смерти.
Птица негромко вздыхает, опустив голову. Многие и многие перерождения... Что они приносят с собой? Новую боль, новые потери, новую грусть, новую тоску. Как бы хотел он отдать сейчас своё бессмертие ему — тому, кто был с ним столь долгое время, кто вверял ему свои тревоги и печали, совершенно не заботясь о том, кем был Фоукс — птицей, хоть и невероятной, необычной даже для этого магического мира, но всё же — птицей.

Фоукс низко опускает голову, смотрит на Альбуса Дамблдора несколько секунд, затем отводит взгляд. Он не желает покидать своего друга, но всё же, с силой отталкиваясь от земли, оставляя на ней бороздки от когтей, взмывает ввысь. Выше, выше, выше, словно пытаясь угнаться за улетающей в небо душой. Душой самого дорогого существа — любимого, лучшего друга. Так тяжело отпускать. Так сложно принять, что на земле теперь — лишь пустая оболочка, которая тоже со временем разрушится, истлеет...
Наверное, стоящим внизу кажется, что птица касается крыльями неба.

Песнь боли и отчаяния... Она заполняет сердца, находит отклик в каждой душе. Фоукс видит сияние волшебных палочек под собой. Так прощаются с ушедшим другие...

Но будет новый рассвет!
Мы скажем страданьям — нет!
Но будет новый путь!
Прошлого — не вернуть!

Фениксы... Они живут куда дольше людей и видят гораздо больше. Они знают, что на смену отчаянию придёт надежда. И новая жизнь заменит старую. Знает, что весной расцветёт куст, который казался умершим в крепких объятиях зимы.
Они чувствуют иначе и в то же время — так похоже...

Песня, полная нежности. Прошлое — его нужно отпустить, запомнив его уроки. Надежда зарождается в сердцах и крепнет, наполняя душу теплом...

А где-то на земле стоит прижавшись к стене замка девочка, держащая в руках колдокамеру, запечатлевшую трогательную сцену.
— Здесь он как будто спит... — не громко шепчет, улыбаясь собственным мыслям.

Прохладный утренний ветер, словно почувствовал плохо закрытую щеколду. Он открывает окно, проносится по комнате, видимо надеясь разбудить девушку, однако Джинни уже давно не спит.

Сегодня будет чудесный день. Они с Гарри пойдут на свидание. Как можно спать, когда нужно перемерить купленные недавно платья, покрутиться в каждом пред зеркалом? А ещё примерить туфли... Пусть и не большой гардероб, но всё же есть из чего выбрать платье на сегодняшний вечер, который обещает быть просто чудесным. И уж точно не ходить же в одной мантии везде и всюду?
Джордж знал, чем порадовать сестру. Это же просто чудо — пройтись по магазинам вместе с братом и выбрать то, что нравится не только ей, но и мальчикам тоже. Ведь обновки помогал купить именно братик на заработанные в магазине вредилок деньги. Всё же, что бы там не говорили родители, а эта затея была отнюдь не плохой.

Правда закупаться было бы веселее втроём...
Девочка почти тут же отметает эти мысли. Ведь Фред бы обиделся на семью, узнай он, как плачет по ночам в подушку мать, как тяжело вздыхает отец и как меняется порой Джордж, словно бы находясь не здесь, не сейчас. Ему ведь тяжелее всех, хотя и старается не подавать виду. Сам отлично понимает, что лучше уж будет радоваться за двоих, чем тосковать одному.
И Джинни грустить не будет. Она будет улыбаться. Так, как улыбался бы брат, как улыбались бы Люпин и Тонкс... она будет улыбаться за них всех. За этих троих и за других дорогих ей людей, которые тоже погибли.
Невольно вспоминает, как Гарри называет свою девушку солнышком. Вот таким солнышком и надо быть! Ради тех, кто всё ещё жив, ради любимого, ради своей семьи, ну и ради тех, кто уже их покинул, тоже.

Джинни подходит к открытому окну и распахивает его ещё шире, позволяя ветру трепать свои волосы, подставляет лицо утреннему солнцу.
— Фред, ты слышишь? Я иду с Гарри на свидание сегодня! В платье, которое вы с Джорджем подарили мне! — смеясь, кричит в окно, запрокидывает голову и даже не слышит, как стоящий в дверях Рон клацает камерой, ловя этот яркий миг.

Это будет самый лучший день в её жизни. День, когда Гарри сделает ей предложение и когда вечером вся семья будет радостно улыбаться и поздравлять. Когда наконец-то прошлое, которое тяжким бременем лежало на плечах семейства Уизли наконец отступит, открывая новый путь в будущее. Когда слёзы отчаяния сменяться слезами радости...

Это было самое сказочное начало самого сказочного дня.

Здесь почти не бывает маглов, а те, что случайно забредут в эти края, ничего, кроме развалин и обветшалых стен обычно не видят. А между тем, где-то там, за стенами этого замка ученики получали знания о магии, учились пользоваться волшебными палочками, правильно произносить заклинания, летать на мётлах и играть в квиддич...

Где-то там, за стеной... Её сыновья сейчас тоже там. Завтра можно будет увидеться с ними, когда мальчишки пойдут в Хогсмид. В конце концов, даже в самом красочном письме не передашь всех чувств, которые испытываешь, а мальчишки письма писать и вовсе не умеют. Это так естественно для подростков... А ведь даже романтичные признания красивее всего выглядят написанными от руки, чем сказанные вслух.

Полумна потянулась, отвлекаясь от своих мыслей. Папоротник не громко зашуршал, когда женщина перевернулась на спину, посмотрев в весеннее, немного хмурое небо, с которого, наверное, сейчас наблюдала за нею мама. Луна убрала с лица волнистую белую прядь, улыбаясь своей трогательной, загадочной улыбкой. Светлой, нежной и доброй, непередаваемо тёплой и милой. Сейчас, в этой весенней зелени в своём бледно-сиреневом платье волшебница и сама походила на цветок. Почти такой же, какой недавно щекотал женщину по носу и такие, какие росли вокруг.
— Интересно, а те, кто на небесах, тоже радуются весне и любуются цветами? А может они не на долго воплощаются в цветы, чтобы быть с нами рядом?

Щёлкнула колдокамера. Несколько секунд было слышно, как шуршит трава, затем руку Полумны накрыла мужская рука, согревая своим теплом прохладную кожу.

— Теперь они всегда будут с нами, эти цветы, да? — улыбнулась Луна, сжимая пальцы мужчины в ответ.

Ты пришла... Совсем ненадолго... Увидеться, попрощаться.Я долго думал, что это — всего лишь сон. Долго верил, что ты — лишь плод моего воображения, но нет. Старенькая колдокамера на столе тоже видела тебя. Видела, как нежно ты обнимаешь. Только объятия наши с тобой были разными. Твои — дружескими, я же обнимал любимую.

Мой любимый призрак. Рыжий, зеленоглазый... И лишь несколько коротких мгновений, чтобы побыть вдвоём. Чтобы почувствовать тебя снова. Чтобы побыть вместе. Ощутить запах твоих волос, заглянуть в твои глаза. Прикоснуться, понять, что ты рядом. Понять, что даже уйдя за грань, не покинула меня, помнишь обо мне.

Лили... Как же я люблю тебя. Но я никогда, никогда не скажу этого вслух. Даже сейчас я не нахожу в себе ни смелости, ни слов, чтобы сказать тебе... Кажется, даже тогда, когда я уйду в другой мир, к тебе, я не смогу этого сказать. Стала ли ты счастливой? Я не знаю. Ты там со своим любимым. Ты там не одна. А вот я не вижу этого мира без тебя. Он словно потерял краски, стал серым, пустым и скучным. Даже пустыня выглядит красочней моей жизни без тебя.

— Береги Гарри. — твой шепот, прикосновение призрачной руки к моей щеке...
Лили, ради тебя я готов горы свернуть. Даже если ты просишь оберегать дитя этого Поттера...

Этот ребёнок... Он мог быть моим сыном. Нашим сыном. Если бы только у меня хватило смелости быть с тобой. Если бы я только верил в себя и не отдал тебя другому...
Как же больно, что наши пути разошлись! Я так виноват перед тобой! Ведь всё, всё что случилось с нами, с тобой — только моя вина. И именно я мог бы сейчас быть вместе с тобой за гранью, в другом мире, следить за нашим сыном с небес, а может быть — жить ради него...

Лили... Я так сильно люблю тебя. И я не буду с тобой прощаться. Ведь однажды мы встретимся вновь... До свиданья.

Девушка садится на кровать, улыбается, глядя на всё ещё спящего мужчину, в чьих объятьях она недавно проснулась. Только вот улыбка — грустная. Пальцы на секунду замирают возле его лица, но так и не касаются его щеки. Едва слышный вздох в тишине и Кандида встаёт с постели, надеясь, что не потревожила спящего, не спеша одевается, приводит в порядок встрёпанные волосы.

Надо выглядеть, как всегда. Словно ничего не случилось. Она ведь сильная. Сильная, самостоятельная, самодостаточная женщина, способная прожить и одна. Без всяких там мужчин. Ведь не может же она поверить, что Салазар пришёл к ней этой ночью без причины.Что ему было нужно? Место, где его никто не будет искать? Или это как-то связано с тем, что он поссорился с Годриком? Даже маленькая надежда на чудо где-то в глубине души... Даже она не заставит поверить, что её чувства всё же, взаимны. Было бы смешно, если бы так и было. Он ведь даже не знает о них.
Да и любовь ли это? Быть может, что-то другое? Что она вообще знает о любви? Мисс Когтевран задумчиво прижимает пальцы к губам, обводит комнату взглядом. Медленно, одну за другой поднимает с пола его вещи, аккуратно складывает на спинку кровати, чтобы хоть чем-то занять себя, не смотреть на него, даже не думать. Получается плохо. Постоянно видеть его лицо в своём воображении, следить взглядом когда он в поле зрения — словно девчонка-подросток, а не одна из основателей школы магии и волшебства... Мечтать прикоснуться, почувствовать его тепло снова... Для него эта ночь, наверное, ничего не значит, тем более и были лишь крепкие объятья, отгораживающие от проблем и забот своим уютным теплом, для неё — словно всё перевернулось с ног на голову.

Салазар... Рядом с этим мужчиной она не может быть собой. Такой собой, какой привыкла себя видеть. Такой, какой пыталась быть всегда, создавай образ деталь за деталью. Суровая, сдержанная, практичная. Всегда этот прохладно-деловой тон, вежливые улыбки... Все привыкли видеть в ней сильную волшебницу, основательницу Хогвартса, независимое существо, даже, быть может, могущественное, но не женщину, которая тоже умеет любить... Сейчас вряд ли удалось бы скрыть свои чувства. Ведь врать себе всё тяжелее, да и пытаться убедить себя в том, что этот человек — просто друг, ну или максимум как брат, уже не выходит.

Он просыпается, смотрит на стоящую у кровати женщину, встаёт. Раньше он был таким далёким, совершенно недосягаемым и при этом самым дорогим существом. А теперь так близко, совсем рядом. А как сладко было спать в его объятьях.
Столь старательно выстраиваемый образ сейчас — словно ветхая ткань, рвущаяся под пальцами от одного прикосновения. Отводит взгляд, надеется, что мужчина не заметит этих чувств, бурлящих в ней, словно шторм. Это ведь выглядит так глупо для неё — безнадёжно любить. Совсем не подобающе для настоящей леди, чьей любовью всегда были лишь книги.

Он уйдёт. Уйдёт в этот рассвет, и тогда... Кто знает, быть может они встреться вновь, а быть может он уйдёт на совсем и это была их последняя встреча. Какая разница? Даже если его сердце сейчас принадлежит кому-то другому. Она не хочет терять его. Ни за что, не сейчас, не сегодня, так и не узнав, что же он чувствует на самом деле...

Внезапный порыв, резкий рывок и вот уже девушка обнимает мужчину, прижавшись к нему, чуть слышно шепчет:
— Не уходи...

И тихий щелчок колдокамеры, которую задели неловким движением...
(Продолжение следует)

Осторожно — слеш или что-то около того

Северус опирается на угол стола, хрипло дыша. Взгляд цепляется за лежащий на полу флакон. Не малого труда стоит нагнуться и поднять его, покатать в пальцах и поднявшись, перевести взгляд на собственную чашку, стоящую на столе. Выглядит преподаватель зельеварения при этом так, словно съел что-то не очень свежее... Но дело вовсе не в желудке. Плохое самочувствие обусловлено совсем другим и причину этого другого он держит в руках. Угораздило же кому-то перевернуть флакон в его кофе. Никогда больше не будет варить это зелье. Даже для своих коллег.

Бутылочка выпадает из ослабевших пальцев, тихонько позвякивая, катится по полу и замирает, словно наткнувшись на какую-то преграду... Невидимую преграду.
— Поттер! — голос Снейпа сиплый, словно простужен. Мужчина делает несколько шагов, слегка пошатываясь и опираясь одной рукой в стену, сдёргивает мантию с посмевшего влезть в его кабинет мальчишки. Да! Это именно тот ссамый Гарри Поттер. Кто же ещё может лазить по школе в мантии-невидимке в его кабинете?
— Минус... Пятьдесят бал-лов... — шепчет на ухо парню, запинаясь. Договорить не получается. Снейп вжимает провинившегося ученика в стену, зло смотрит в глаза. Мальчишку надо немедленно вытолкать из кабинета и зельевар отлично это понимает, но сам он не в состоянии этого сделать, а Гарри, как на зло, боится даже шевельнуться, застигнутый врасплох тем, что его обнаружили.
"Уходи же, дурак! Беги отсюда!" — мысленно уговаривает Снейп свою "жертву", пытаясь хоть не на долго взять собственное охваченное горячим желанием тело под контроль и отстраниться прежде, чем уже не сможет остановиться.

Гарри испуганно смотрит на мужчину, который так не кстати пришёл раньше, чем планировалось. Гермиона теперь просто убьёт его — ведь гриффиндорец так и не сумел достать нужный ингредиент, зато умудрился перевернуть в стакан зельевара один из флаконов... Выливать кофе Поттер просто не рискнул, решив, что слишком уж подозрительно будет выглядеть внезапно опустевшая чашка. И вот теперь стоит прижатый к стене и пожинает плоды собственной неосторожности. Его нашли, рассекретили, раскрыли. Уже только это было само по себе страшно. Да и раздражение, смешанное со злобой — о, каким был профессорский взгляд! Но куда страшнее было другое и найти этом объяснение Гарри мог только одно — злополучный флакон. Ну не мог парень не чувствовать возбуждения прижимающегося практически вплотную к нему учителя. "Что это за зелье?" — пронеслась в мозгу последняя внятная мысль прежде, чем Гарри почувствовал скользящую по его бедру руку, заставляющую сильнее прижиматься к едва держащемуся на ногах учителю.

— Те-бе придётся принес-ти нейтрализа-тор, Поттер! — как же тяжело говорить! Мысленно Снейп продолжает бороться с собой, но при этом не отпускает Гарри от себя и руки продолжают гулять по телу гриффиндорца, сжавшегося под этой внезапной лаской. Взгляд мальчишки затравлено мечется по комнате. Впрочем, вряд ли счастливая случайность сбросит нужный пузырёк в руку. Если только не...
— Как он называется, профессор? — плевать на гордость. И на то, что с факультета снова снимут баллы за его незнание — тоже. Сейчас Гарри не способен об этом думать. Всё, что он хотел бы, это освободиться из чужих рук, которые так легко ломают стереотипы лишь парой прикосновений.

Снейп ехидно ухмыляется, шепча название на ухо мальчику, заставляя Гарри вздрогнуть и попытаться вывернуться из рук.
— Акцио...! — взмахнув палочкой и вот уже нужный пузырёк оказывается зажатым в ладони. Осталось лишь напоить им учителя... Решение приходит внезапно. Глоток мутной, противно пахнущей жидкости и губы Гарри касаются губ Снейпа, вливая в них спасительный эликсир.
— Минус десять баллов факультету Гриффиндор. — профессор сползает по стене рядом с встрёпанным Поттером, отбирает бутылку.
— И вон отсюда. Немедленно!

Флоренс застыл у окна в одном из коридоров Хогвартса.Сейчас был урок и потому вряд ли нашлись бы те, кто обратил бы внимание на одинокого получеловека, поглощённого своими мыслями.
Только одинокая колдо-камера не могла пролететь мимо, не запечатлев эту необычную картину, но кентавр не заметил этого.
Все его мысли были там... В Запретном лесу, ставшем ему родным домом. Вернее — когда-то бывшим ему домом. Сейчас путь туда для молодого кентавра закрыт. Быть может — навсегда.

Терять родной дом — больно. Терять мир, к которому привык — страшно... Менять лес на стены замка, на уютный класс, но всё же в замкнутом помещении — гадкое чувство. Флоренс и сам чувствует себя предателем. Но не потому, что помог Гарри Поттеру и не потому, что стал на сторону "мальчика-который-выжил" и Альбуса Дамблдора, а потому, что позволил так поступить с собой. Допустил эту позорную ссылку в мир людей...

Благородный кентавр, звездочёт и мечтатель. Тот, кто не разменивается на дешёвые предсказания людского мира, в котором пытаются заглянуть на минуту вперёд, сейчас вынужден учить человеческих деток тому, как велик этот мир и как важны в нём глобальные события, а не мелочные глупости... Благородно, но для кентавра — так унизительно...

Флоренс смотрит в окно. Там, вдали виден Запретный лес. Ему закрыт туда путь. Ничто не может уже изменится. Его новый дом — тут и ему придётся жить этой новой жизнью. Он справится. Обязан справиться и оправдать возложенные на него надежды.

— Джиневра Молли Уизли, согласитесь ли Вы стать моей женой? — Гарри стоит, приклонив колено, не сводя глаз с любимой девушки. Единственной на свете. Наверное, когда-то так же смотрел на его мать Джеймс, одевая на тоненький пальчик кольцо.

Немного в сторонке плачет миссис Уизли, как всегда не зная, как выразить свои чувства и прижимаясь к мужу, пряча лицо за платочком. Мужчина сам едва сдерживает эмоции, глупо и одобрительно улыбаясь единственной дочери. Рон даже не донёс до рта вилку и теперь кусочек тушёного мяса замер прямо возле широко открытого рта, а Билл чуть не выронил тарелку из рук. Довольная Герми, Джордж, не менее потрясённый, чем младший брат... Флёр, застывшая в дверях, Перси, едва не перевернувший чашку на свой отчёт для Министерства. Они все давно этого ждали. Ждали этих слов. Но никто даже подумать не мог, что это случится вот так просто, за завтраком. В самом обычном домике большой и бедной семьи. Что всё будет так трогательно и одновременно так по обыденному просто. Без гор цветов, без толпы народу вокруг.

Джинни смотрит в зелёные глаза своего возлюбленного и внутри бушует пламя. Быть может, сейчас она как никогда, жалеет, что она не принцесса. Что вместо изысканного платья и парадной мантии — старый залатанный свитер и протёртые джинсы. Что вместо красивой причёски — собранные в хвост рыжие волосы. Ей не тягаться красотой с Флёр, ей никогда не переплюнуть по уму Гермиону, у неё нет одухотворённой возвышенности Полумны. Она такая обычная и простая. Но Гарри выбрал её. Именно перед ней стоит сейчас на коленях, сжимая её ладошки в своих.Как будто во сне.
Он нервничает. Джинни чувствует, как дрожат его тёплые руки. Видит этот напряжённый, наполненный ожидания и мольбы взгляд. Неужели он думает, что она откажет? Что сейчас выдернет руки из его пальцев, отвернётся, убежит? Да это же просто смешно. Но пусть подождёт ещё немного. Ей всё же нужно время, чтобы смириться с тем, что она не такая, какой хотела бы быть для него. Смириться с тем, что Гарри Поттер выбрал девушку, которая не считает себя достойной любимого, но при этом не представляет своей жизни без него.
Вдох-выдох... Ещё пару секунд. Прийти в себя, собраться с силами. Поверить, что всё это — с ней.

— Я согласна, Гарри. Я выйду за тебя, Гарри Джеймс Поттер.

Хогвартские коридоры с летающими по ним колдокамерами... Когда почти никого нет, кажется, будто они широкие, как море, но стоит выйти ученикам на перемену и вот уже они толкают друг друга плечами, спотыкаются и кажется, словно и десять таких коридоров не вместит всех находящихся в Хогвартсе. Но есть такие коридоры, которые пустуют чаще других. Не только во время уроков, но и на переменах мало кого можно найти там, среди гулких стен, далеко разносящих эхо.

Почему-то сегодня ему грустно. Да, Джеймс снова задумал какую-то глупость, а Сириус вообще за любой бедлам, кроме голодовки. Особенно если можно покрасоваться. А он, Римус вот совершенно не желает в этот раз участвовать в каких-либо авантюрах. Он следит взглядом за проходящим мимо них Северусом. Почему-то даже в мыслях тяжело назвать его по имени. Ведь кличка к странному слизеринцу давно уже прилипла. О чём думает этот человек? Какой он вообще? Его лишь постоянно обижали, и то, похоже, из-за ревности Сохатого, но никто ни разу так и не попробовал узнать его как личность. Сегодня Люпина это волнует. Ведь он тоже был один, пока ребята не решили с ним подружиться. Но только вот он в итоге, нашёл себе близких, готовых принять его таким, какой он есть, а Снейп? Похоже, лишь только теряет. Ведь даже Лили Эванс общается с ним не часто. Помочь собрать рассыпанные книги, с грозным видом кидаться на обидчиков... Разве можно назвать это общением? Вряд ли. Скорее уж это больше похоже на подачки. Хотя сама Эванс может этого не понимать...
Римус отвернулся, поглощённый своими мыслями.

Он словно почувствовал взгляд на себе. Всего на пару секунд — Северус обернулся, чтобы посмотреть на проходившую мимо компанию. Он ненавидит их. Они раздражают его. И Снейп отлично понимает, почему. Вовсе не из-за того, что постоянно издеваются. Он не любит их за то, что Джеймс пытается отобрать у него Лили. А ещё потому, что будущий зельевар отчаянно завидует. Каждому. Красавчику Сириусу, никогда не испытывающему недостатка ни в общении, ни в девушках, балагуру и весельчаку Поттеру, заучке и ботанику с его тайнами — Римусу и даже этому крысоподобному мальчишке Петтегрю. Какими бы странными они не были, чем бы ни выделялись и не отличались, они друзья. У них есть то, чего у него никогда не будет. То, что если когда и было, сейчас ускользает сквозь пальцы, как туман. У него ничего нет. Лишь мечты и мимолётные надежды, которым никогда не суждено сбыться.

От автора: да простят меня читатели за то, что я не подобрала такой картинки, какой хотела бы. Личность девушки не указана специально. Я оставлю это вашей фантазии. Быть может это Луна, а может быть будущая девушка Чарли или кто-то ещё. Думать лишь вам. За возможные ошибки же приношу искренние извинения — писала в порыве чувств, которыми безумно хотелось поделиться с вами, даже не отдав корректору. Надеюсь, это будет приятно читать, потому приятного прочтения. Искренне ваш #Рысёнок

Её рука... Она тянется к этому чуду, боясь прикоснуться. Белый дракон. Непривычно белый с красными глазами. Он завораживает. Девушка не может отвести взгляд.

— Ты же умный, да? Умный и добрый. И не тронешь меня? — спрашивает полуутвердительно, едва слышным шепотом, но так, словно вот-вот услышит ответ, но дракон словно и вовсе не замечает, что не один. Ему совершенно всё равно. Мало ли, кто там стоит сейчас рядом с его лапами? Он свободен, даже если другие считают иначе. Даже если небо над головой тоже придаёт его, не давая подняться выше определённой точки. Откуда дракону знать про наложенные щиты? Но он каждый раз снова и снова испытывает их на прочность, взлетая ввысь. Не сегодня, но ведь день ещё только начался. Он сильный. Он верит в это. В то, что однажды купол разобьётся. Пусть он и не видит его, но эта преграда мешает коснуться неба, почувствовать его крылом, перемахнуть через облака ввысь. Дракон так давно не был там...

Она решительно делает шаг вперёд, касаясь рукой расправленного крыла, проводит кончиками пальцев нежно, словно боясь навредить. Кому? Дракону? Этого грозному существу, которому ничего не стоит стереть её в порошок? Право же смешно, но только вот упрямое существо думает иначе, вкладывая в своё прикосновение нежность. Ту любовь, которую чувствует по отношению к гордому зверю, уважение и трепет, которое вызывает красноглазый упрямец. И ни капли не страшно. Наоборот рядом с ним спокойно. Так, словно бы мир вокруг замер, оставляя лишь тишину.

Несколько секунд он недоумённо прислушивается к собственным ощущениям, плавно расправляет крыло, словно подставляясь под ласки, громко фыркая. Это ведь большое одолжение — позволить продолжать. Величественно и грациозно красоваться. Пусть видит его силу, его мощь.
— Ты красивый. — тоненькие пальчики скользят по чешуе. Девушку не пронять какой-то гордыней. Перед ней чудо и каждое драконье действие — словно новая грань, новая страница, делающая чудо по настоящему захватывающим и живым...
Миг, и крыло высвобождается из тонких пальцев. Сегодня он ещё пытался взлететь. Дракон не стремился достичь своего неба, там в вышине. Ему хочется туда, к солнцу. Быть может где-то на свободе он встретит свою любовь, а быть может она уже ждёт его где-то там за горизонтом? Лишь красноглазый знает, что там на самом деле. Ему нужно туда...

— Останься! Ты нужен мне. — доноситься с земли. Так внезапно, так отчаянно. У неё нет крыльев. У его маленькой гостьи нет своих крыльев. Взлетела бы она следом, будь они у неё? Почему-то дракон уверен, что да. Что будь у девушки крылья, она взлетела бы с ним. Но какое ему дело, кто там, оставлен им позади? В небо. В высь... Нет. Он замирает, плавно спускаясь на траву, заглянув в глаза. Томительное ожидание и нос, толкающий в грудь. Не сильно, он всего лишь валит девушку в траву, заставляя сесть, обдавая горячим дыханием...
— Фыррр. — кладёт голову на колени бережно, так, как недавно она гладила кончик крыла, кажется — улыбается, видя счастье в чужих глазах. Такое живое, неземное счастье от того, на сколько он близко. И совсем не боится.
— Фыр-р-мр-рр. — прикрывает глаза. Что такое один день по сравнению с вечностью? Так много времени у него впереди... Он всегда успеет взлететь ещё. А быть может в следующий раз они сумеют полететь вместе? Может всё же у этой малявки есть крылья или, быть может, он одолжит ей не на долго свои?

Колдо сделано Чарли, наблюдающим за странной парой.